Вечером 7 ноября 1997 года Михаил Дмитриевич Алексеевский в сопровождении друзей вышел на платформу станции метро "Беляево" города Москвы и приготовился к чуду. Как никогда, он ждал его, сегодня в юбилей самой великой из революций ему предстояло начать волшебное путешествие в колыбель трех революций, в великий город Питер.
Он обмотал вокруг шеи шарф, прокашлялся, простился с друзьями и поехал. Поезд метро нес его  в неизвестность, в магический город Питер, где живут  необыкновенные люди и страшные призраки. В сырой, холодный, неуютный и таинственный Питер.
      Днем раньше молодой Михаил встретился с душой изящного питерского общества, с чародеем душ людских, с бритым кумиром миллионов. Фантом Питера Борис Борисыч Гребеньщиков  словно звал его на свою родину, он пел чарующие песни и играл на губной гармошке замысловатые мелодии и словно звал, манил в Питер, столицу мира, бирюзовую грязную воду Невы, к теням Невского.
  Миша ехал в метро и думал о том, какая ему выпала честь. Он увидит "Аврору", Невский, Зимний дворец, Неву и что-то еще, что он никогда не видел. Сердце щемило от какой-то непонятной тоски. Счастье душило его, и он трепетал в его костлявых руках.
     Михаил думал о том,  что он оставляет в этом городе, дымно грезил о том, что приобретает, с обожанием думал о тех, кто едет с ним. Он, такой молодой, такой юный едет с зубрами питерского движения, движения в Питер. В первом ряду стояла Аня. Аня Грачева. Он захлебнулся, вспомнив ее лицо, руки, голос... Ее сигарету и чашку кофе. Ее шарф, ее зябнущие руки, ее волосы....
"И мне выпала честь ехать с ней в Питер, вместе ходить по этому чудесному городу," - думал Миша, - "Как же это прекрасно!" И тут он вспомнил о других замечательных людях, что едут с ним. О замечательном Борисе, о восхитительном Диме...  Он хотел вспомнить еше о чем-то, но поезд приехал, и его мысли переключились на что-то более прозаическое.....

    Передо мной проносились блестящие полосы асфальта. Я проносился по ночной Москве в стареньком автомобиле, который поймал Дима. Без двадцати два ночи. Мы опаздываем на последний поезд. Я сонный, уморенный, жаждущий чего-то неизъяснимого, пялюсь на мокрый асфальт за тусклым стеклом.

2

    Из машины доносятся звуки молодежных эстрадных певцов. Паспорта и студенческие билеты сдаются Боре. Он побежит за билетами.
     Еще мгновение, и я бегу со всеми к платформам. До последнего поезда три минуты. Но вот и объявление. Есть еще поезд в 3:57. Не все потеряно. На перроне стоит поезд 2:52. До него две минуты. Поезд 3:57 едет  до 23:00 следующего дня. А вредная проводница просит по 200 тысяч за проезд. Прибегает Борис, билеты не продают. В соседнем вагоне проводник готов взять за 150 тысяч. Торгуемся, но поезд трогается, и мы прыгаем уже на ходу. А какой-то грузин долго-долго бежит по платформе по лужам, стучит кулаком в надежно запертую дверь, умоляет, матерится и размахивает настоящим билетом....
           Санкт - Петербурхъ 

Корреспондент. Ваши впечатления. Что запомнилось?
М.Алексеевский. Бе-е-е-е-е-е!
Корр. Вы едете в Питер. Ваши планы?
М.А. Ме-е-е-е-е-е-е!
Корр. Я понял, еше один вопрос....................................
..........................................................................................

NB: В субботу 8 ноября 1997 года в 19:00 у стелы в городе
Санкт-Петербург!
    Он проснулся от голоса проводника. Потянулся и начал разбирать слова:  "Сдавайте  белье.  Через  10 минут приезжаем!" Ему сдавать было нечего. Он открыл    глаза и с легким волнением, близким к тихому ужасу, понял, что через 10 минут все они будут в Питере! За окном мелькали серые голые деревья, грязный серый снег и холодный металл железнодорожных путей. Сам город был скрыт в дымке....
.....Я валялся на полу. Меня тошнило. Меня рвало. Я самым скотским образом БЛЕВАЛ!
     Это было поздним вечером 8 ноября 1997 года в номере 342 гостиницы "Октябрьская". Щелкали блицы, мое падение было увековечено на фотопленке. Это было падение до самого низа, самая глубокая степень.
      Но до этого произошло еще несколько весьма примечательных событий.

............На платформе было холодно. Шел мелкий дождь. Билетов на Москву не было.
      Борис пошел узнавать цены на вино. Я осмыслял происходящее. Я в Питере! Москва осталась где-то далеко за 500 километров. Я тихо радовался.
      В отеле еще не открылась бронь, и у нас было время погулять по городу. Мы ходили по Невскому, пили вино, смеялись. Аня прыгала по улицам и турникентам и говорила, что всех любит. А мимо проходили люди, настоящие питерцы! На Аничковом мосту вздыбленные лошади грозили обвалиться в воду и трясли мокрыми мордами....

  "Я молодой и красивый, а Миша юный и
  прекрасный....."
      (Борис)
   Вся компания, не напрягаясь и попивая вино, дошла до метро и решила поехать на  "Черную речку". А может и на "Пионерскую". Но путь их лежал не на место дуэли  Пушкина, а на знаменитую питерскую барахолку, которая в декабре 1997 года должна прекратить свое существование. Борис, Миша,     Аня и Дима успешно спустились в метро и поехали. Где-то неподалеку возвышался над водой Охтинский мост.

         Где-то к середине дня я понял, что глубоко бездарен. Решение это пришло в тот момент, когда я сбился со счета и пытался понять, седьмую или восьмую бутылку вина мы пьем. "Глубоко бездарен!"" - сказал я вслух сам себе. Я совершенно ничего не мог купить на барахолке, так как не знал ни одного своего размера и не мог отличить мужские  джинсы от женских. Я тупо ходил от одного торговца к другому и выцветшими тусклыми глазами следил, как Аня набивает дешевыми одежами уже шестой пакет. На моем счету было лишь два свитера. Я загрустил, рынок закрывался. А ведь через пару часов у нас стрелка около Александрийского столпа.

    "У нас скоро стрелка," - сказал Миша - "Давайте не будем новую бутылку открывать." Уже открытую бутылку Миша держал в руках. Борис спокойным ударом об стену отшиб горлышко новой бутылки. Вина слишком много не бывает. На стрелку успеем...................................................................................
..........................           ...............................    ................
........................................................    ...........................
  Забив в гостинице 4-х местный номер и оставив Аню с Димой обустраиваться на новом месте, мы с Борей побежали хватать машину. До стрелки оставалось совсем немного времени. Машина неслась по Невскому, разбрызгивая вокруг лужи. Вот и верхушка Александрийского столпа. Прыгаем из машины, бегом к столпу. Я лениво обхожу его. Пока никого нет. Я сажусь на ступеньки, прислоняюсь спиной к холодному камню. Идет мелкий дождь. Борис идет за портвейном, а я сижу под дождем и жду, когда придет девочка на стрелку. Около мокрого монумента рядом со мной фотографировались безумные туристы, прикрывая от дождя объективы фотоаппаратов. Я спокойно ждал, я думал о чем-то своем. На часах уже почти 19:30. Стрелка накрывалась.
    Наконец за дождевой пеленой показалась чья-то тусклая фигура. В свете водяных фонарей чуть поблескивали горлышки бутылок. Борис пришел с портвейном.

      Они ............ от Александрийского столпа и пошли .................................... саду с мокрыми ..................................... "Вот это да!" ........................................ уютно и почти не........................................ портвейн .............................................................. Миша .......................................... отключился ............................................................ упал со скамейки ..........................................................................................................

......Я валялся на полу. Меня тошнило. Меня рвало. Я самым скотским образом БЛЕВАЛ!
Это было поздним вечером 8 ноября 1997 года в номере 342 гостиницы "Октябрьская". Щелкали блицы, мое падение было увековечено на фотопленке.....

Корр. Ваши впечатления? Что запомнилось?


Продуждение было не из приятных. Я бы даже сказал не из очень приятных. Темные своды номера 342 легкомысленно и бездумно кружились в веселом хороводе, одеяло то и дело пыталось задушить, а в воздухе пахло чем-то кисло-сладким.
Надо было немедленно приступать к спасению себя. Для того, чтобы это сделать, надо было хотябы приподнятся. Я попробовал это сделать, но тут же рухнул обратно и трусливо залез под одеяло. Отсидевись там, я выглянул наружу и решил подойти к проблеме с другой стороны. Дрожащей рукой я достал штаны и стал одевать их прямо в кровати. В этот момент я вспомнил, что что-то такое про штаны было, но я не мог вспомнить: во сне или наяву.
С трудом надев штаны, я нацепил что-то типа рубашки и отправился в путь. После минутного сомнения я упал с кровати, и полное приключений и неожиданных опасностей путишествие началось...

"...Клянусь говорить правду и ничего кроме правды! Мое имя - Галина Васильевна Саблезубова, я детский врач. В ночь с 8 на 9 ноября я ночевала в номере 345 гостиницы "Октябрьская" города Санкт-Петербург, куда я приехала для обмена опытом со своими коллегами, детскими педиаторами мирового класса. Часа в четыре, хотя может быть даже и в три, я точно не помню, да, думаю, в три, хотя постойте, если я встала в три, нет-нет, видимо не в три, а чуть позже, да, чуть позже, я встала чуть позже, чем в три, то есть это было часа в четыре... Или нет? Или в три? Я точно не помню...
Итак. Я проснулась и почуствовала острое желание пописать. Я вышла из своего номера с номером 346 и пошла по направлению к... хм-хм... сортиру. И тут я увидела его. Этот мальчик сразу привлек мое внимание. Я думала, что нормальные люди не ползают по ночам по коридорам и не пытаются открывать все двери подряд. поведение молодого человека показалось мне подозрительным... К тому же он занял туалет, и мне пришлось воспользоваться туалетом на 4-ом этаже. Когда я возвращался в свой номер, туалет еще был занят..."

Все мои поиски воды увенчались неуспехом. То есть я конечно нашел воду в туалете, но пить ее пока побрезговал и решил подождать с этим до худших времен.
Когда я отдыхал после тяжелого перехода, скрючившись на утлом унитазе, мне в голову пришла спасительная мысль. Я вспомнил, что раковина с кранами есть в номере. Как я мог забыть!!! Посидев еще минут 25 и подготовившись к утомительному переходу, я зачем-то спустил воду и стал пытаться открыть в темноте защелку. Включить свет я при заходе не смог. Кнопку не нашел.
   Н20
За дверью номера 342 раздался страшный грохот. Потом повернулась дверная ручка, в темноте что-то вошло, и через несколько минут в углу послышался звук текущей воды и чье-то жадное чавканье...

Часов в семь утра я был очень доволен собой. У меня была уютная кровать, я регулярно ходил пить воду, словом, я надеялся пережить похмельный синдром очень комфортно.
Для пущего удобства я решил наполнить пустую бутылку из-под вина водой, чтобы можно было прихлебывать, не вылезая из кровати. Сказано-сделано. На этот раз и натягивать штаны я поленился и в белом нижнем белье с пустой бутылкой в руках отправился к умывальнику. Я подошел к раковине, открыл кран, сделал рукой хватательное движение, и тут раздался жуткий грохот. Пустая бутылка елозила на дне раковины. Я извлек ее оттуда и стал тщательно мыть, ибо не желал, чтобы моя целебная вода, мой эликсир жизни был испорчен наличием алкоголя. Прополоскав бутылку, я стал ее наполнять водой, но почему-то не слишком в этом успел. Я обильно залил стены, пол, соседнюю кровать, где спали Дима и Аня, себя, но в бутылке все время оказывалось одно и то же количество воды, а именно треть стакана, слишком мало для иссыхающего человека. Наконец я додумался исследовать горлышко и нашел, что в нем засела пробка. Протолкнув ее опять в бутылку, я залил водопроводный эликсир и весьма довольный собой залез в кровать. Но упавшая бутылка сделала свое черное дело: Аня проснулась. Теперь меня ждало веселое утро...

Анна Сергеевна Грачева всегда отличалась очень крепким сном. В то утро она не обращала внимания ни на слоноподобный топот детей за стеной, ни на зверское захлопывание двери сортира, ни на шум ремонтных работ за окном.
Но не отреагировать на то, как ее однокурсник Миша, не совсем здоровый, заметим притом, уронил в раковину бутылку из-под вина, было невозможно. Аня сначала открыла один
глаз, потом другой, потом оба. Потом закрыла оба, потому что смотреть на этот кошмар не было никаких сил...
 

   "А где Борис ?" - спросил Миша, ворочая ослабевшими лапками в своей кровати.
- Борис уехал ! - сказала Аня с вызовом.
"Алкоголики !" - добавила она после выразительной паузы.
Миша попытался приподнять голову, но не смог. НОВОСТЬ его убила.
   
- Вы скоты, как хотите, а я иду мыться, - сказала Аня, укладывая в большой мешок многочисленные туалетные принадлежности. Дима отреагировал на упреки, как обычно, то есть никак, а мне было не до дискуссий: похмельный синдром неотвратимо шел по моему следу, и мои попытки отсидется под одеялом уже не приносили успеха. Аня покинула нас очень спокойно и весомо, Дима лежал где-то у себя на диване, а я пытался изобразить беззаботность и лениво теребил в руках газету с программой кинотеатров С.Петербурга на английском языке. Время тянулось мучительно медленно, Ани не было, а Диму я даже не видел. Диму... Да, Диму... Я вспомнил, как Дима с утра любезно поднес мне стакан сока. Дима... Да, Дима...
  № 2 4 3
Студент историко-филологического факультета Российского Государственного Гуманитарного Университета Михаил Дмитриевич Алексеевский (студенческий билет за номером 231/96, паспорт серии IX-СБ №513535) благостно оползал в своей грязной кровати, когда хлопнула входная дверь. Сквозь мутные розовые облачка Миша увидел свежевымытую розовую Аню с пакетом в руках. аня бегло взглянула на страдальца и отправилась, сверкая каблуками, к Диминой кровати. "Можешь тоже пойти помыться !" - бросила она на ходу.
Грязный Миша, лежащий на грязной кровати в грязной комнате, подавлено молчал.
   
Не очень твердо, но достаточно уверено я шел по корридору с пакетом моющих средств в руках. мимо проплывали двери с немытыми табличками: 345, 346, 347... Дальше пошли крепкие дубовые двери, номера люкс.
У консьержки я получил ключ от особой комнаты с ванной, оставил на столе стопку мятых рублей и пошел искать свое счастье. Комната оказалась замечательной. Работники сферы социального обслуживания придумали для нее массу нововведений и улучшений. Во-первых, свет включался снаружи комнаты, во-вторых, для удобства пользования ванну не оснастили пробкой, в-третьих, дизайнеры решили совместить полезное с приятным и проковыряли помимо простой сквозной замочной скважины еще и специальную большую дырку для подглядывания. Индустрия развлечений в гостинице "Октябрьская" процветала...
Я и не думал, что мне может быть так плохо. Еще недавно я лежал в ванне, придерживая пальцем ноги самодельную пробку, еще недавно размышлял, почему добрая Аня дала мне шампунь, но не дала мыла, и что мне теперь делать...
Теперь меня мучительно ломало, и я думал, что лучше: не упасть ли полежать на пол или оставить все как есть. Я застыл в самой нелепой позе, опершись о край ванной и стал ждать. До мучительного кризиса я успел нацепить на себя лишь избранные предметы одежды и со стороны вероятно, представлял трагикомическое зрелеще. И зрители не замедлили явиться. За дверью в коридоре послышался стук женских каблучков. Я замер еще сильнее.
Туфельки сделали обманный маневр по коридору и подошли к моей дверис другой стороны. Вдруг я понял, какой совершил промах. Ключем я удачно заткнул замочную скважину, но дырка для подглядывания !!! Рубашку, которую я повесил, чтобы закрыть наблюдательный пункт номер 1, я уже надел !
За дверью царило молчание, потом кто-то кхекнул и на цыпочках ушел
Он отдал ключи, сказал: "Спасибо !", пришел в номер и в бессилии упал на кровать...
   П Ы ТЕР
  Я пришел в себя, когда вернулись Аня с Димой и с парой сумок продуктов. Было решено, мы остаемся еще на день. "Сейчас я буду о тебе заботится. Очень люблю о ком-нибудь заботиться," - сказала Аня очень нежным голосом.
"А о тебе я заботиться не буду, скотина," - добавила она тем же тоном Диме - И не смей жрать мои продукты."
Меня очень опечалило то, что Диму так ДИСКРИМИНИРУЮТ, но я ничего не мог поделать и стал есть предложенные мне соленые огурчики. Очень полезно.
  ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ
Часам к четырем я смог спокойно сесть на кровати и одеть то, что у меня осталось из чистой одежды. Потом походил. Потом взял газету с программой кинотеатров. Потом простился с Димой, с Аней и пошел по Невскому, куда глаза глядят.

Глаза у Михаила Дмитриевича Алексиевского глядели во вполне определенные места, поэтому и маршрут движения по Невскому был зигзагообразный: от кинотеатра к кинотеатру.
Лил дождь, машины мигали желтыми фарами, троллейбусы снопами горячих искр жгли ему трехдневную щетину, он чувствовал прилив Возрождения, а мокрый шарф болтался на нем, как тряпка. С неба падали изумрудные капли и стекали по его обветренному лицу. Билеты в кино были, а в "Книжной лавке писателей" продавали "Вестник РГГУ" №2 и №3.................

"На что ты хочешь пойти ?" - Спросила Аня, развалившись на кровати. "Я думал, на «Шизофрению», новый, 3 часа да еще за 10 тысяч," - сказал я убежденно. "Дима, - пойдешь в кино ?" - спросила Аня - за 10 тысяч." Я неловко замялся: "За 10 только студенты и пенсионеры, а взрослые за 20." Дима разразился демоническим хохотом и стал кататься по кровати. Вдоволь посмеявшись, он предложил, чтобы ему дали 20 тысяч, чтобы он не пошел в кино. Ане идея не понравилась, и она предложила мне попробовать горошка. Пока я думал, соглашаться ли мне на это провакационное предложение, Дима предложил отведать Аниной колбаски.